Таро в книге "Хроники Амбера" Роджера Желязны

Роджер Желязны

Прошу прощения за то, что долго не выходил на связь. Всё это время, за исключением подготовки к защите, читал "Хроники Амбера". К стыду своему, в юности с этим текстом не познакомился, так что теперь навёрстываю, тем более когда оказалось, что карты таро играют немалую роль в повествовании. С предварительными результатами своего знакомства хочу познакомить уважаемых читателей. Читавшие "Хроники", надеюсь, узнают что-то новое о книге, а любители таро, возможно, захотят познакомиться с произведениями мэтра. Итак, Роджер Желязны в сугубом интересе к оккультизму замечен биографами не был, но картами (в том числе картами таро) увлекался. В переписке Желязны отмечал, что его коллекция карт во время расцвета составляла несколько сотен колод, из которых лишь часть была колодами таро [5, p. 50-51]. Среди прочего, в коллекции Желязны были колоды, нарисованные поклонниками «Хроник Амбера» по описаниям из книги. Известно также, что писатель был знаком с оккультными интерпретациями таро, хотя не относил себя к конкретной оккультистской школе. В картах он видел, отчасти, творческое выражение мифологии — а к мифологическим системам Желязны причислял и учения оккультных организаций — частично же интерес к картам был обусловлен их использованием как психологических инструментов, что для него было интересно при создании характера персонажей.

В «Хрониках Амбера» Роджера Желязны карты используются в качестве важного сюжетообразующего элемента. Впервые главный герой сталкивается с необычной колодой карт в третьей главе романа «Девять принцев Амбера» (Nine Princes in Amber, 1970). Для понимания тонкостей текста следует обратиться к оригиналу, поскольку из русских переводов не всегда понятно, что речь действительно идёт о таро. Например, в одном из переводов фраза «They were on the order of tarots, with their wands, pentacles, cups, and swords, but the Greater Trumps were quite different» переводится как «Это была колода из одних картинок, с чашами, шпагами, копьями и всеми прочими атрибутами. Обычная колода, но червонная масть была не такой, как надо» [1, с. 23]. Необычный характер колоды выражается в том, что набор старших арканов состоял из картинок, изображающих королевскую династию Амбера, а также сам город. Кроме того, интересно, что колода на ощупь холодная — это совпадает с выражениями, в которых Густав Майринк описывал колоду таро в романе «Голем». Карты в романе могут использоваться для установления медитативной связи с теми, кто на них нарисован, и для перехода в то место, где находится изображённый на карте предмет или человек [1, с. 78, 81, 131]. Кроме магического, колода применяется также в гадательном аспекте. Так, принц Корвин в одном из эпизодов вспоминает о том, как он раскладывает карты надлежащим образом и читает будущее своей семьи [1, с. 73]. Волшебные свойства карт не исчерпываются этим, и в тексте нередко звучат намёки на то, что не все возможности карт познаны. Есть у карт Амбера и не магические применения, например, принц Бенедикт и его «праправнучка» Дара, согласно рассказу последней, играли в карточные игры с помощью колоды Амбера [3, с. 208]. Правда, в случае, если представители династии желают играть в карты, не обращаясь к магическим свойствам последних, им нужно воздерживаться от всяких мыслей о родственниках, чтобы ненароком не вызвать кого-то, глядя на его карту.

В книге упоминается и происхождение необычной колоды старших арканов — её создал для короля Оберона сумасшедший художник Дворкин Баримен, который был также автором других волшебных рисунков, в том числе — Лабиринта. Этот художник не был землянином, но не был и уроженцем Амбера — он либо появился из альтернативного мира Отражений, будучи приглашён королём Обероном, либо является творцом Амбера и родственником Оберона, происходящим из Хаоса. Информация о Дворкине подаётся в книгах кусками, по мере понимания главными персонажами его роли в жизни Амбера и его личности. Он появляется в критических эпизодах, например, в момент заключения Корвина в подземелье замка, помогая принцу бежать. Образ Дворкина позволяет говорить о нём как о представителе древнего поколения (наряду с Обероном, или даже ещё более древнего), владеющем магическими знаниями, но пришедшем в диссонанс с реальностью Амбера в связи с упадком своего поколения. В некотором смысле, он повторяет образ раненного короля, могущего обучить новых героев и передать им мощь древней династии. Соответственно, главными инструментами обучения являются Лабиринт и колода карт.

"Король мечей" из колоды Флоранс Маньен

Желязны обратился к символике таро, по мнению его биографа Теодора Крулика, в результате увлечения юнгианской теорией архетипов [4, p. 117]. В некотором роде, Амбер можно считать архетипом города, и в тексте неоднократно говорится о том, что Амбер отражается во всех партикулярных реальностях отражений, будучи един для них всех. Как отмечают некоторые исследователи, образами таро вдохновлены многие персонажи и сюжеты в «Хрониках Амбера»: например, Дворкин — «Отшельник», Оберон — «Император», пойманный Ганелоном юноша — «Повешенный» [3, с. 179], мельничное колесо — «Колесо фортуны» [3, с. 202-204], маяк Кабры — «Башня» [1, с. 126-128] и т. д. Помимо прочего, например, Теодор Крулик предлагает считать Корвина — как и персонажа по имени Джек из рассказа «Джек из Теней»(Jack of Shadows, 1971 — название рассказа можно перевести также как «Валет Теней») аллюзией на карту «Дурак» [4, p. 115]. Упомянутые образы действительно часто напоминают описаниями картинки соответствующих арканов, хотя, как и в случае с другими литературными произведениями (например, со стихами У. Б. Йейтса), сложно однозначно трактовать образы романов как почерпнутые из карт. Так или иначе, в колоде из книги они не упоминаются как стоящие на соответствующем месте в ряду козырей.

Итак, в «Хрониках Амбера» карты действительно играют важную роль и используются в магических, прорицательных и игральных целях, но всё же не потому, что это карты таро, а вследствие магической реальности самого описываемого мира. С тем же успехом это могли быть карты Мантеньи или просто набор картинок, поскольку их порядок не соответствует порядку старших арканов классической колоды таро (при этом умеющие пользоваться магией карт принцы могут использовать в своих целях любую колоду, как, например, Бранд в первой главе «Знака Единорога»[2, с. 12-13]). Нельзя сказать, что карты в полноте отображают и теорию архетипов — хотя влияние юнгианства на миры «Хроник» чувствуется, но оно не связанно исключительно с картами, а распространяется на весь текст. В некоторых местах автор настолько подробно описывает образы арканов (особенно в рассказе о подвешенном воришке), что складывается впечатление, будто Желязны намеренно подзадоривает своих жаждущих тайненького знаньица читателей, разжёвывая для них эти символы и призывая найти другие, более тщательно закопанные в тексте. Не всегда такие подробные описания уместны из контекста, и выглядят порой достаточно искусственными. Наконец, присутствие Башни-Маяка также не обязательно отсылает к соответствующему козырю, а может быть просто элементом героического эпоса, не зря же главный герой периодически роняет упоминания о своей дружбе с Фрейдом...

Литература

1. Желязны Р. Девять принцев Амбера // Хроники Амбера, в 2-х кн., Кн. 1 / Роджер Желязны. - Тбилиси: Ганатлеба, 1991. - С. 7-134.
2. Желязны Р. Знак Единорога // Хроники Амбера, в 2-х кн., Кн. 2 / Роджер Желязны. - Тбилиси: Ганатлеба, 1991. - С. 5-118.
3. Желязны Р. Ружья Авалона // Хроники Амбера, в 2-х кн., Кн. 1 / Роджер Желязны. - Тбилиси: Ганатлеба, 1991. - С. 135-287.
4. Krulik T. Roger Zelazny / Theodore Krulik. - New York: Ungar Publishing Company, 1986. - 178 p.
5. Lindskold J. M. Roger Zelazny / Jane M. Lindskold. - New York: Twayne Publishers, 1993.- 166 p.